Продолжаем публикацию отрывков из первой части книги «Из советского лагеря в азербайджанскую тюрьму» известных гражданских активистов Лейлы и Арифа Юнус. Сегодня – девятая часть отрывков, в которых описывается система прослушивания и тюремный персонал СИЗО МНБ.
Система наблюдения и прослушивания
…В Азербайджане в СИЗО МНБ за заключенными, конечно, ведется наблюдение. Но на каком основании, как конкретно это происходит и в чем выражается?
Во время моего пребывания в камере номер 5 СИЗО МНБ меня никто из тюремного персонала не предупреждал о том, что за мной ведется наблюдение. Мне не показывали соответствующих документов. Когда мой статус изменился и меня перевели в камеру номер 8, один из сотрудников СИЗО вошел в камеру и повесил на стене небольшой плакат под названием «Правила внутреннего распорядка СИЗО МНБ». Я ознакомился и с удивлением узнал, что имею право на телефонные звонки и встречи с близкими. Однако, знакомство с текстом на плакате ничего не изменило и мне по-прежнему не разрешали звонить или встречаться с кем-то из близких. Но, самое главное, в этих «Правилах» я не нашел ничего о том, что за мной ведется регулярное наблюдение. Позже, будучи уже на свободе, я вновь заинтересовался этим вопросом, однако опять ничего не нашел о методах надзора и наблюдения, в том числе и в главном для таких случаев в Азербайджане законе «О соблюдении прав и свобод лиц, находящихся в местах заключения».
Повторюсь – меня никто в СИЗО МНБ не предупреждал о наблюдении. Но я сразу обратил внимание на то, что регулярно, в среднем примерно через каждые 15 минут, надзиратели наблюдали за мной в «глазок» двери камеры. Когда прекратились пытки, я смог более спокойно оценить ситуацию и решил изучить проблему надзора и контроля в СИЗО более детально. Подтолкнули меня к этому резко участившиеся обыски. Они не носили формальный характер, а явно были результатом слежки за мной. Обратил внимание на то, что стоило мне написать хоть что-то на стене или еще где в камере, как почти тут же врывались надзиратели, которые сразу шли к надписи и стирали ее. Причем врывались и тогда, когда писал сразу после того, как надзиратель переставал смотреть в «глазок» и отходил к другой камере.
Мне стало ясно, что кроме визуального наблюдения через дверной «глазок», за мой следят также через видеокамеры. Чтобы полностью убедиться в этом, я решил устроить проверку. При наблюдении за заключенным через «глазок» двери, надзиратель не может видеть всю камеру полностью – есть две «мертвые зоны» под дверью (где находятся туалет и раковина), не позволяющие видеть эти части камеры. И тогда я стал имитировать деятельность (делал вид, что якобы пишу или прячу там что-то) в этих «мертвых зонах». Тут же надзиратели врывались в камеру в поисках надписей или каких-то предметов в этих местах. Так повторялось несколько раз и тем самым у меня исчезли последние сомнения.
После этого я тщательно стал изучать камеру, пытаясь найти аппаратуру слежения. Особое внимание обратил на потолок, а также окно и дверь, где могли установить аппаратуру слежения. Я так был увлечен этим процессом, что в какой-то момент потерял бдительность. Как оказалось, один из надзирателей обратил внимание на то, что я усиленно изучаю камеру. К счастью, мои поиски заметил надзиратель из числа «молодых», который относился ко мне с симпатией.
Я стал изучать небольшую круглую, белого цвета пожарную сигнализацию на потолке. Понял, что именно там и устроена скрытая видеокамера и попытался внимательно ее изучить. И в этот момент услышал голос надзирателя, который, смеясь, сказал: «Правильно, нашли, это именно она». Потом добавил: «Но лучше сделайте вид, что не заметили и не знаете, что за вами наблюдают».
После этого я не раз возвращался в разговоре с этим надзирателем к теме наблюдения за мной и другими в СИЗО. Ведь я видел камеры наблюдения также в комнатах для прогулок, душевой и в спортзале и понимал, что все это носит системный характер.
Итак, в СИЗО МНБ за исключением карцера и четырех «люкс-камер» для «VIP-заключенных», во всех остальных камерах и помещениях, а также в коридорах установлены видеокамеры для наблюдения. При этом, если в спортзале, комнатах для прогулок и в душевой эти видеокамеры можно увидеть достаточно легко, то в остальных помещениях обнаружить их сложно, так как они замаскированы на потолке под видом пожарной сигнализации.
Я стал интересоваться, где расположена специальная комната с мониторами для просмотра материалов с видеокамер. И тут меня ждал сюрприз. Оказалось, что в СИЗО имеется три комнаты, где находились мониторы для слежения.
Первая находилась в комнате по управлению сменой. Сидевший там дежурный старшей смены держал под контролем все коридоры. В этой комнате находились три монитора, благодаря которым дежурный мог видеть – какой надзиратель в какую сторону направляется, не спит ли кто-то на посту по ночам, не разговаривают ли конвоиры в коридоре с арестантами и т.д. Эта комната находится по соседству с комнатой, куда меня приводили всякий раз перед отправкой в суд или еще куда-то вне здания МНБ. Однажды, когда после обыска мне приказали ждать, внезапно широко открылась дверь комнаты старшего по смене и я, стоявший близко к двери, случайно увидел светящийся экран монитора. Позже, когда поинтересовался у дружески настроенного ко мне надзирателя, тот подтвердил, что это – мониторы для наблюдения коридоров.
Кроме того, коридоры находятся под наблюдением первого заместителя начальника СИЗО, чей компьютер тоже подключен к этим камерам и все время идет запись.
Но самым важным с точки зрения наблюдения считалась специальная так называемая «Комната мониторов», которая находилась рядом с кухней и кабинетом 2-го заместителя начальника СИЗО. Дверь в эту исключительно засекреченную комнату не имеет номера или какой-либо таблички и внешне выглядит как обычная деревянная дверь. В этой комнате имеется три больших монитора марки Samsung, на каждом из которых транслируется и записывается видео с 12 камер наблюдения. То есть, мониторы разделены на 12 маленьких окошек для наблюдения. При этом можно с помощью пульта управления увеличить и рассмотреть конкретную камеру.
В той же комнате имеется большое записывающее устройство, где в течение 30 суток хранятся все записи. Периодически посещавшие комнату начальник СИЗО или его первый заместитель просматривали кадры за предыдущую ночь или могли смотреть записи кого-то из заключенных за определенные даты. В этой комнате посменно обязательно находится кто-то из надзирателей, чтобы обеспечить через камеры круглосуточное наблюдение за арестантами.
Один из надзирателей жаловался мне, что после смены в этой комнате у него сильно болит и кружится голова, не раз возникала тошнота, а также сильное утомление и сонливость. И это закономерно – ведь мониторы никогда не выключаются и потому в этой комнате очень высокий уровень радиации. Руководство это прекрасно осознает и потому каждый из надзирателей должен сидеть в этой комнате только 1 час 45 минут, потом его обязательно должны сменить.
Посторонние не имеют права заходить в эту комнату. Однако по соглашению с азербайджанским правительством представители офиса Красный Крест в Баку периодически проводили мониторинг СИЗО на предмет нарушения прав заключенных. 4 марта 2015 г. представители Красного Креста в очередной раз пришли в СИЗО и попросили встречи со мной, а также изъявили желание осмотреть все помещения и камеры. В ходе нашей встречи я рассказал представителю этой международной организации о круглосуточном видеонаблюдении в СИЗО за арестантами и подчеркнул, что это – нарушение их прав. На прощании я еще раз попросил обратить особое внимание на Камеру мониторов. Позже от надзирателя узнал, что представители Красного Креста действительно посетили эту комнату. Но ничего там не обнаружили. Дело в том, что по указанию руководства, в период мониторинга со стороны Красного Креста, сотрудники СИЗО срочно выключили на время мониторы, убрали все провода и кабели от мониторов, вытащили из комнаты стулья и журнал дежурства и закрыли помещение. А когда представители Красного Креста спросили о предназначение этой комнаты, им ответили, что это – склад для старой компьютерной и иной техники. Разумеется, после ухода из МНБ представителей Красного Креста сотрудники СИЗО все быстро восстановили в Комнате мониторов и продолжили круглосуточное видеонаблюдение за заключенными.
Узнав об этом, я понял, что за мной, а значит и за другими заключенными, ведется не только видеонаблюдение, но нас еще и прослушивают. Конечно, из литературы и по рассказам отсидевших в тюрьмах я знал, что тюремная администрация прослушивает разговоры в камерах. Я не сомневался, что в СИЗО МНБ эта система также процветала. Но кого именно прослушивали и как конкретно? Если видеонаблюдение носило системный характер через специальные мониторы в особых помещениях, то такая же система должна была быть и в отношении прослушивания.
Очень скоро я узнал, что за исключением «люкс-камер», а также карцеров, спортзала и душевой, во всех остальных камерах, а также во всех комнатах встреч с адвокатами и родственниками, а также в комнатах для прогулок были установлены скрытые подслушивающие устройства небольшого размера, которые прозвали «жучками». В СИЗО МНБ они встроены в стены камер, в ряде случаев их помещали в плинтусы или рамы окон.
Однако установка «жучка» и прослушивание была прерогативой сотрудников расположенного на 7-м этаже Оперативно-технического управления (ОТУ). Когда сотрудникам ОТУ было необходимо поменять какие-то детали или запасные части, они приходят в СИЗО в камеры под видом сантехников. Разумеется, предварительно заключенного выводят из камеры. И не только их – когда сотрудники ОТУ меняют что-то в камерах, сотрудникам СИЗО категорически запрещают подходить близко, а тем более смотреть.
Тюремный персонал
21 сентября 1994 г. четверо заключенных (бывший министр обороны Рагим Газиев, его заместитель Баба Назарли, глава самопровозглашенной «Талыш-Муганской Республики» Алакрам Гумбатов, заместитель председателя оппозиционной партии Народный фронт Ариф Пашаев) бежали из СИЗО МНБ. Это был первый и последний в истории МНБ побег. Он был успешным, так как был санкционирован и поддержан главой МНБ Нариманом Имрановым. Впоследствии все беглецы были вновь арестованы, министр Н.Имранов также оказался за тюремной решеткой.
После этого побега и без того строгие правила контроля и охраны в СИЗО были еще более ужесточены. Отсидев 16 месяцев в СИЗО МНБ, могу с полной уверенностью заявить, что побег оттуда возможен только при непосредственном участии руководства этого министерства.
Что из себя представляет персонал СИЗО? В 2014-2015 гг. там работало 39 человек. В состав руководства входили начальник и два его заместителя, а также ответственный за хозяйственные работы, руководитель архива и врач. Дальше следовали 2 сотрудника архива, 5 дежурных по смене и 26 надзирателей.
Каждый день в 7 часов утра два офицера – дежурных смены – входили в камеру, один из них всегда с тетрадью и с ручкой, чтобы записать все просьбы и требования заключенных. Затем шло распределение надзирателей по постам и местам наблюдения.
Поскольку СИЗО было четырехугольным, для наблюдения и контроля за порядком имеются четыре поста охраны и наблюдения. Коридор, где расположены камеры 1-6 и руководство СИЗО находится под наблюдением поста номер 1. Та часть СИЗО, которая выходит на Парламентский проспект и Аллею почетного захоронения и где расположены с 7 по 23 камеры, входит в зону наблюдения 2-го поста. Камеры с 24 по 30-й номер находятся под контролем поста номер 3. А та часть, где находятся с 30 по 42 камеры, входит в зону наблюдения поста номер 4.
Тюремный персонал СИЗО МНБ условно можно разделить на три группы. Первую составляют те, которые были настоящими садистами. Они получают удовольствие от издевательств и пыток заключенных, гордятся, что могут без особых проблем мучить их и избивать. Для них заключенный (даже подследственный) – уже преступник, которого можно и нужно безнаказанно унижать и мучить. У многих из них явные проблемы с психикой. В большинстве – это представители среднего поколения, в основном из провинций. Часто себя они именовали «дембелями» (армейский сленг на постсоветском пространстве, употребляется в отношение тех, кто давно служит и, таким образом, имеет моральное право командовать и учить «салаг» – молодых и неопытных солдат – А.Ю.) и когда в СИЗО на работу поступал новый сотрудник, именно «дембеля» брались учить его быть жестоким по отношению к заключенным. А чтобы процесс учебы носил более предметный и эффективный характер, они регулярно входили в камеры к заключенным и зверски их избивали, требуя, чтобы и новые сотрудники участвовали в избиениях. В качестве «учебного материала» в этой, как сказал мне один из надзирателей, «школе плохих парней», в ходе избиения использовались в основном верующие и представители криминального мира, то есть те группы заключенных, которые не будут жаловаться.
Именно «дембеля» среди персонала СИЗО МНБ находились на главных позициях, именно им доверяло и поручало выполнять самую важную работу руководство.
Они же часто выступали в роли осведомителей руководства, сообщая буквально обо всем – с кем новый сотрудник СИЗО встречался, что купил, на чем зарабатывает дополнительно средства и т.д.
Вообще, следует отметить, что в СИЗО, как впрочем и во всех структурах МНБ, сотрудники не доверяли друг другу и доносительство там носит тотальный характер.
Вторую группу персонала СИЗО составляют те, кого условно можно назвать «пофигистами» (сленг на постсоветском пространстве, человек, которому все равно, человек равнодушный и безразличный к кому-либо или чему-либо – А.Ю.). Это в основном представители старшего поколения. Их не очень много, они стараются работать так, чтобы у них не было проблем. Они никогда ничего лишнего не делают, ни с кем из персонала не состоят в дружеских отношениях и не дают повода кому-то приблизиться к ним. Садисты всегда издевались над представителями этой группы и называли их «слабаками».
Последнюю группу составляют молодые сотрудники СИЗО, кто еще сохранил в себе какие-то человеческие качества. Они напоминают детей, которые могут стать со временем порядочными людьми, а могут также легко оказаться среди «дембелей», либо пополнят ряды «пофигистов». Именно в этой группе тюремного персонала мне удалось установить контакт с тремя молодыми людьми. Как рассказывал один из них: «Я несколько раз был свидетелем избиения сидевших в СИЗО заключенных, я был новичком и меня учили, как общаться с заключенными и их избивать. У меня это вызывало отвращение, но я не знал, что делать и как быть? Я давно проклял тот день, когда устроился на эту работу. Таких, как я, здесь мало и мы стараемся держаться вместе и помогать друг другу».
Не только по отношению ко мне, но и ко многим другим заключенным они относились по-человечески, помогали советами (предупреждая о наличии видео наблюдения и др.), либо тайно передавали дополнительно еду. Но таких в СИЗО МНБ совсем немного.
Продолжение следует.
