Продолжаем публикацию отрывков из первой части книги «Из советского лагеря в азербайджанскую тюрьму» известных гражданских активистов Лейлы и Арифа Юнус. Сегодня – тринадцатая часть отрывков, посвященная судебному процессу
Нас под конвоем выводят из зала суда, 4 августа 2015 г.
ГЛАВА 4. СУД, ПРИГОВОР И ИЗМЕНЕНИЕ ПРИГОВОРА
3 августа судебный процесс продолжился. И вновь повторилась прежняя картина – зал был почти полностью заполнен сотрудниками суда и МНБ. С большим трудом туда удалось попасть представителям посольств США и ФРГ и Бакинского офиса ЕС, но зато власти не пропустили в зал переводчиков западных дипломатов. Одновременно не пропустили в зал ни одного из представителей независимых СМИ. …
Мое состояние к тому времени было уже плохим. Попытался отвлечься и стал слушать первого свидетеля в ходе судебного заседания. Им оказался один из проправительственных «правозащитников» Сахиб Мамедов, который сразу заговорил о наших «предательских контактах» с армянами. Дальше слушать ложь этого «официального правозащитника» мне было тяжело, я чувствовал, что давление сильно подскочило, мне стало плохо. Но судья заявил, что я симулянт и даже не остановил процесс. Между тем давление продолжало расти, мне становилось все хуже и хуже. Только крики Лейлы, а также требования адвокатов и присутствие в зале западных дипломатов вынудили судью через 20 минут после начала заседания все-таки приостановить процесс. Он вызвал машину «Скорой помощи» и потребовал от врачей поскорее привести меня, симулянта, в чувство, чтобы я начал давать показания.
Врачи измерили у меня артериальное давление и выяснили, что оно подскочило до 260/140. У меня был самый настоящий гипертонический криз. Мне срочно сделали инъекции сульфата магния и анальгина, однако врачи оказались не профессионалами своего дела и ввели иглу не в вену, а под кожу руки. Это вызвало у меня болевой шок и я потерял сознание.
…Вот только после этого судья переполошился. Правда, он не решился перенести процесс на другие дни, а вместо этого вызвал еще одну бригаду врачей из «Скорой помощи». Там же в зале заседания суда, в присутствие дипломатов и всех остальных наблюдателей мне уже успешно ввели магнезию.
… Тем временем я продолжал уже третий час лежать на скамье в «аквариуме», моя голова покоилась на коленях у Лейлы и уже две бригады врачей «Скорой помощи» не могли помочь мне. Около 14:00 из МНБ срочно привезли их врача, исходя из того, что она давно занимается моим здоровьем и сможет помочь исправить ситуацию. Однако, осмотрев меня, прибывший в суд врач СИЗО МНБ однозначно заявила, что «состояние А.Юнусова не позволяет дальнейшее его участие в судебном заседании». Только после этого судья Афган Гаджиев понял всю бессмысленность и даже опасность своего дальнейшего упрямства и перенес заседание на утро следующего дня.
На следующий день утром мне было так плохо, что я даже не мог встать с постели. О моем состоянии немедленно доложили руководству СИЗО. Через некоторое время ко мне пришла врач и сделала мне два обезболивающих укола, чтобы я смог встать и поехать на суд. Но поскольку накануне я перенес гипертонический криз и был очень слаб, то врач, опасаясь, что в суде может повториться вчерашняя история с непредсказуемыми последствиями, с разрешения руководства МНБ поехала в суд со мной. Так возникла первая в истории азербайджанского правосудия абсурдная ситуация, когда перенесшего накануне гипертонический криз тяжело больного заключенного (обвиняемого не в убийстве или терроризме), после инъекций привозят в наручниках в зал суда, где он лежит на скамейке в клетке-«аквариуме», а в зале рядом сидит и наблюдает за его состоянием здоровья врач!
…Когда меня привезли к зданию суда, я увидел у входа в суд машину «Скорой помощи» и подумал: «Заранее подготовились к моему приезду». При этом рядом с машиной и вокруг здания стояло много полицейских. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что ожидается нападение на здание суда.
Радость от встречи в клетке Лейлы длилась недолго, ибо очень скоро мне стало вновь плохо. Ведь заседание началось с того, на чем оно было накануне прервано – с продолжения выступления против нас «официального правозащитника» Сахиба Мамедова. И вновь именно в этот момент мне стало плохо! Опять услышал крики о помощи Лейлы, но судья даже не остановил процесс, только заявил ей: «Не беспокойтесь, если понадобится, то ему будет оказана помощь». Однако вскоре, увидев, что мое состояние быстро ухудшается, судья позволил находившемуся в зале врачу из МНБ войти в клетку, чтобы сделать мне уколы и дать таблетки.
Но мое состояние было таким, что врач, оказав помощь, не покинула клетку, а осталась наблюдать дальше за мной. Таким образом, если до 4 августа врач МНБ сидела в зале и приходила на помощь мне в случае необходимости, то в последующие августовские дни она сидела уже со мной и Лейлой в клетке-«аквариуме», где постоянно делала мне уколы, давала лекарства и наблюдала за моим состоянием! Такого в истории «самого справедливого и гуманного» азербайджанского правосудия еще не было!
Однако судью данное обстоятельство не смущало. Более того, он не счел нужным приостановить сам процесс. Это было что-то уникальное и абсурдное одновременно: больному подсудимому в клетке-«аквариуме» врач делает укол и помогает таблетками. И одновременно с этим, как ни в чем не бывало, продолжается заседание суда по делу этого больного обвиняемого! Не выдержав, Лейла громко назвала судью, а заодно и государственного обвинителя, который постоянно выступал против присутствия в зале врача, палачами. Я потом смотрел снятые одним из европейских дипломатов на мобильный телефон кадры, где видно, что я с трудом сижу, опустив низко голову. У меня не было сил даже поднять голову и посмотреть на тех, кого допрашивали в качестве свидетелей. Сидел и думал только об одном: поскорее бы оказаться в камере, лечь на койку и заснуть.
С трудом запомнил, как и когда меня вывели из суда и отвезли в СИЗО. Не было ни сил, ни желания поесть. Сразу с разрешения врача лег спать.
Утром 5 августа вновь меня разбудили и сообщили, что пора ехать на суд. Это уже становилось похожим на пытки в подвале МНБ в прошлом году, которые также следовали каждый день. В глазах врача я увидел понимание, но она только пожала плечами: «А что я могу поделать? Разве от меня что-то зависит?».
Вновь перед заседанием меня завели в кабинет врача, где она сделала два обезболивающих укола, после чего в наручниках и в сопровождение конвоиров меня отвезли в суд. Дальше плохо помню процесс. Уже позже узнал, что в этот день врач с 10 до 13 часов, находясь с нами в «аквариуме», через каждые примерно полчаса делала мне инъекции, сделав в общей сложности шесть вливаний! Но судья Афган Гаджиев не остановил заседание и, как ни в чем не бывало, продолжил этот пыточный процесс. Старания Лейлы привлечь внимание судьи к происходящему в клетке не дали результатов. И тогда после заседания, уже находясь в СИЗО Кюрдаханы, она сделала заявление для прессы, потребовав отстранения судьи Афгана Гаджиева: «Это настоящая пытка, а Афган Гаджиев – инквизитор, он подвергает риску жизнь Арифа, этому должен быть положен конец, я требую отложить процесс на время!». И далее она попросила своих адвокатов передать в Судебно-правовой совет ее обращение с призывом об отстранении Афгана Гаджиева.
Впрочем, понять судью и государственного обвинителя можно было. Кроме уже упомянутого «официального правозащитника» Сахиба Мамедова, в этот день был вызван еще один подобного рода «важный свидетель» обвинения – журналист Акпер Гасанов. Как указал в своем заявлении государственный обвинитель, необходимо было выслушать столь «важного свидетеля», выступление которого «убедительно докажет факт» нашей «связи с армянской разведкой». И Акпер Гасанов поведал, что в 2006 г. он вместе со мной поехал в Армению на конференцию. Но лишь теперь, по прошествии почти 10 (!) лет, он может наконец сообщить суду (а еще ранее следствию, на основе чего во многом и строилось обвинение в шпионаже) очень важный обличительный «факт». Оказывается, тогда в 2006 г. на конференции он увидел, как мы с известным армянским политиком Давидом Шахназаряном о чем-то в стороне от всех «шепчемся», и это вызвало у него подозрения. И он понял, что на его глазах шла моя вербовка в ряды армянской разведки! Лейла, а вслед за ней и адвокаты тут же саркастически спросили Акпера Гасанова – почему он молчал все эти 10 лет и только сейчас решился рассказать? Почему, зная, что Давид Шахназарян завербовал меня, Акпер Гасанов на следующий год снова поехал со мной в Армению?
Вот таких «важных свидетелей» Генеральная прокуратура пригласила на суд для доказательства нашей «измены». Один (Тахмасиб Новрузов) информацию о нашей «работе на армянскую разведку и измену» узнал из прессы и на суде просто пересказал содержание прочитанного о нас с Лейлой в правительственных газетах. Другой (Акпер Гасанов) увидел, что мы с Давидом Шахназаряном на конференции о чем-то разговариваем, и на этом основание сделал «глубокомысленный» вывод о том, что оказался свидетелем моей вербовки «армянской разведкой». Причем вербовка проходила открыто на глазах у всех в ходе международной конференции! Примерно в таком же ключе было и выступление «правозащитника» Сахиба Мамедова. Вот и все «доказательства» Генеральной прокуратуры!
…И вновь мы с Лейлой так и не поняли: зачем вообще нужны были на суде эти свидетели «нашей работы на армянскую разведку», если процесс шел по обвинению в экономических преступлениях? Было очевидно, что власти готовили процесс по обвинению в «измене родине и шпионаже». А буквально в последний момент выделили следствие по обвинению в шпионаже в отдельное производство и заморозили его. А в суд передали обвинительное заключение о совершенных нами якобы экономических преступлениях: мошенничество, неуплата налогов и др. Но свидетелей-то готовили по шпионажу, вот и пошли они «свидетельствовать» о шпионаже на суде по обвинению в неуплате нами налогов. Правосудие по-азербайджански…
Наступил очередной день марафона судебных пыток. Утром 6 августа я с большим трудом встал с койки. Поскольку врач в этот день должна была совершить обход заключенных СИЗО, она сделала мне сразу две инъекции, чтобы какое-то время я смог без нее продержаться на заседании суда. А затем она обещала приехать на наш суд и быть рядом со мной в клетке.
Но этот план рухнул буквально через 15 минут после начала судебного заседания, когда еще только шло обсуждение технических вопросов. Как позже сообщил журналистам адвокат Лейлы Рамиз Мамедов, «вдруг Арифу Юнусу стало плохо. Ему еще с утра загодя сделали две инъекции, но, видимо, это не помогло, и он вновь потерял сознание в зале суда. Ариф сейчас лежит с закрытыми глазами, голова его – на коленях супруги». Тут же были вызваны врачи, к зданию суда срочно подъехала машина «Скорой помощи» с бригадой врачей. Вслед за ними в суд срочно приехала и врач из МНБ.
Был объявлен перерыв. Позже наши адвокаты узнали, что судья Афган Гаджиев по телефону вел переговоры о возможности приостановления судебного процесса с заведующим отделом по работе с правоохранительными органами Администрации президента Фуадом Алескеровым. Последний курировал судебные процессы, потому только он мог принять подобное решение и дать соответствующее указание. Но он не разрешил перенести суд и через два часа процесс возобновился. Выступил прокурор Фарид Нагиев, который призвал суд осудить Лейлу на 11 лет лишения свободы, а меня – на 9 лет, признав виновными в мошенничестве, уклонении от налогов и подделке документов.
После этого судья объявил, что следующее заседание состоится утром 10 августа, на котором должны выступить адвокаты.
Судебный марафон носит ускоренный характер – власти спешат
Уже тогда наблюдатели в Азербайджане обратили внимание на то, что наш процесс носит необычный для судебной практики страны характер. Обычно политические суды в Азербайджане идут долго и нудно, как правило, несколько месяцев. Однако на этот раз процесс шел ускоренными темпами, что говорило о стремлении властей завершить его как можно скорее. После организации успешного провала резолюции «Политические заключенные в Азербайджане» на январской сессии 2013 г. в ПАСЕ, правящий режим Азербайджане разработал новую тактику по проведению репрессий в стране. Чтобы не допустить или хотя бы смягчить негативную реакцию со стороны международного сообщества и западных политиков, власти Азербайджана теперь предпочитали проводить аресты и суды в отношении инакомыслящих в конце июля и в августе. Ведь это время летних отпусков, когда общественно-политическая жизнь резко замирает, снижается интерес ко многим политическим событиям в мире. Если, конечно, эти события не носят экстраординарный характер. И кому интересно в период летних отпусков прерывать срочно свой отдых и обращать серьезное внимание на аресты и суды в такой стране как Азербайджан, о существовании которой многие в мире даже и не знают?
Вот почему в 2014 г. власти именно в период летних отпусков решили нас арестовать, а ровно год спустя именно в то же самое время начали судебный процесс. При этом они очень спешили завершить процесс именно в августе, до начала сентября, когда на Западе вновь оживает политическая и общественная жизнь и внимание к ситуации в Азербайджане может заметно возрасти. Вот почему и было дано указание судье Афгану Гаджиеву вести судебное заседание каждый день (!), не обращая внимания на наше тяжелое состояние со здоровьем, особенно у меня. А в задачу врача из МНБ входило с помощью уколов до суда и дополнительных уколов в период судебного заседания сделать так, чтобы я хотя бы формально присутствовал на нем. Пусть от уколов я был заторможен и ничего не понимал или под влиянием успокоительных и обезболивающих уколов просто спал в клетке. Это было не важно. Главное, чтобы формально потом было отмечено, что я присутствовал на судебном заседание и даже мне задавали вопросы, на которые якобы я спокойно отвечал. …
Наши заключительные выступления и приговор
…И вот наступил последний день суда. Все было, как и ранее: в зале сидели в основном подставные лица, допущены были все те же три дипломата и два независимых журналиста. Остальные были вынуждены ждать на улице. Вновь перед заседанием в СИЗО МНБ мне были сделаны две инъекции, а врач сидела с нами в клетке-«аквариуме», где снова и снова делала мне новые обезболивающие или успокоительные уколы, чтобы я мог слушать выступления.
После заключительных выступлений адвокатов, попросивших суд полностью нас оправдать, судья хотел предоставить нам слово, но в этот момент мне в очередной раз стало плохо: «Он едва не упал и, медленно сползая со скамьи, положил голову на плечо супруги», – сообщил потом журналистам мой адвокат Афган Мамедов.
Судья Афган Гаджиев был вынужден объявить перерыв в надежде, что врачу из МНБ удастся стабилизировать мое состояние. Ей действительно это удалось сделать и через два часа судебное заседание продолжилось.
Первым из нас двоих выступила Лейла, которая поблагодарила наших адвокатов за мужественную работу и указала, что за последние полтора года власти отстранили от работы четырех наших адвокатов, двое из них (Алаиф Хасанов и Халид Багиров) были изгнаны из Коллегии адвокатов. Причиной преследования адвокатов Лейла назвала их публичные выступления в СМИ о многочисленных нарушениях наших прав, о насилии, которому она подверглась в СИЗО со стороны майора Фагана Ягубова. Далее Лейла сказала, что «в Азербайджане царит ситуация красного фашизма 30-х годов XX века, когда прокуроры настолько глупы и тупы, что стряпают обвинения как попало. В суде выступили представители банков, которые заявили, что наши счета законны и никаких нарушений не было. Однако этот безграмотный прокурор до сих пор не знает, что у Лейлы Юнус нет своего отдельного счета, у нас общий с Арифом счет, и мы переводим деньги друг другу, в том числе и на совместный счет за рубеж. Где тут преступление?». Далее Лейла отметила: «Здесь выступила Рена Сафаралиева, которая отвергла утверждения следствия, что она потерпела материальный ущерб от сотрудничества со мной». И с сарказмом спросила у прокурора и судьи: «На каком основании выдвинуто обвинение в подделке документов? Что и где я подделала? На гранты мы проводили семинары, конференции и издавали книги, оказывали правовую консультацию».
В заключение она обвинила власти в проведении закрытого процесса: «Вы боитесь наших слов. Вы боитесь, что люди узнают, что здесь происходит». Далее она заявила, что в Азербайджане царит атмосфера сталинских времен, когда «прокуроры штампуют обвинения, не утруждая себя даже необходимостью хотя бы формального соблюдения процессуальных норм». И завершила свое выступление словами: «Мы не боимся приговора, ибо это исторический суд, как и суды над нашими товарищами».
Пока она говорила, врач делала мне очередную инъекцию, чтобы я смог потом выступить. Она вовремя успела – Лейла завершила свое выступление, и судья спросил у врача: «Подсудимый Ариф Юнусов может выступить?». Врач утвердительно кивнула головой, после чего судья дал мне слово. Встал с трудом, перед глазами все плыло, чувствовал сильную слабость. Но понимал, что должен что-то сказать. Говорить об обвинениях, что-то доказывать совершенно не хотелось. Вообще, с первого дня ареста я не собирался опровергать весь этот бред. Я исходил из того, что умные люди не поверят во все это, а мнение обывателей никогда меня не волновало. Потому даже предъявленные статьи обвинения не пытался запомнить.
Поэтому я также выразил свою благодарность нашим адвокатам, но главное внимание уделил Лейле: «Я счастлив, что у меня есть такой товарищ по жизни. И если бы мне довелось прожить эту жизнь сначала и пройти через все эти муки, я опять выбрал бы спутником жизни Лейлу. Я горд, что она сейчас рядом со мной в самые трудные дни моей жизни. Наша вина в том, что мы хотим изменить эту страну к лучшему и нас всегда преследовали именно за это. … Мы никогда не боялись трудностей и отказывались от эмиграции по одной причине – это наша страна и мы не могли ее бросить ради сытой жизни за границей».
Мне становилось все хуже и хуже, говорить было очень трудно и потому пришлось поскорее завершить свое выступление. Я сказал, что как историк, знаю, что все в жизни временно и относительно. Арестовав, «власти вписали нас в историю. И вы, судьи и прокуроры, тоже туда попадете. Помните это». Дальше я ничего не помнил, ибо потерял сознание и стал падать. К счастью, Лейла и врач успели меня подхватить и уложить на скамью.
Судья объявил перерыв до 16:00 и вместе с прокурором срочно покинул зал. Вернувшись в зал, судья увидел, что я по-прежнему лежу в клетке-«аквариуме» без сознания, а моя голова на коленях Лейлы. Врач делает инъекции, пытаясь мне помочь. Но эта картина не остановила судью, и он стал зачитывать приговор, который завершил к 18:00. В итоге, Лейлу приговорили к 8,5 годам, а меня – 7 годам лишения свободы с конфискацией имущества, в том числе недвижимости. Сразу после окончания процесса судья и государственный обвинитель Фарид Нагиев спешно покинули здание суда через служебный вход.
А где-то минут через 15-20 я, наконец, пришел в себя. Открыв глаза, увидел врача, которая улыбнулась мне: «Вот и хорошо, что пришли в себя. Все позади, судья уже огласил приговор, вам дали 7 лет. Все хорошо, теперь мы можем спокойно поехать в камеру, а там я подлечу вас». Слушая ее, никак не мог понять – о чем она говорит, о каком приговоре идет речь и где вообще я нахожусь? Повернул голову, увидел Лейлу и задал ей глупый вопрос: «И тебя осудили?». В ответ Лейла только улыбнулась: «Да, на 8,5 лет, но это не важно. Главное, чтобы ты себя чувствовал хорошо».
Тут, увидев, что я пришел в себя, зашевелились и конвоиры Лейлы, которые стали ее уговаривать покинуть клетку и поехать, наконец, в СИЗО Кюрдаханы. Мы едва успели распрощаться и Лейлу увели. А меня в сопровождение врача и конвоиров увезли в СИЗО МНБ.
Так завершился последний день судебного заседания, который с учетом двух перерывов из-за потери мной сознания продлился ровно 8 часов!
С точки зрения статистики и хронологии наш процесс в сегодняшнем Азербайджане был уникальным! Официально он стартовал 13 июля 2015 г., но был перенесен на 15 июля, а реально начался 27 июля и завершился 13 августа. Иначе говоря, наш процесс длился всего 18 дней! За это время было проведено лишь семь заседаний, в ходе пяти из которых я терял сознание и врачи оказывали мне помощь. Причем два раза судья вызывал бригады врачей «Скорой помощи», в остальных случаях помощь оказывала врач из МНБ, которая приезжала со мной на суд и сидела вместе со мной и Лейлой в клетке, где постоянно делала мне инъекции!
А ведь наш процесс проходил не в 30-е годы прошлого столетия в эпоху сталинизма, а 80 лет спустя в начале XXI века. При этом суд проходил в стране, которая официально является членом ОБСЕ, СЕ и декларирует о своем уважении к закону и приверженности демократическим ценностям…
Продолжение следует….
