Мынгулы, монголы и три Чингиса

Койшыгара Салгараулы

Мынгулы и монголы

Тесны врата познания…

(вместо введения)

Есть в истории человечества избранные личности, чья поистине всемирная слава не забывается, легко перешагивает из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. О них слагают легенды, память о их деяниях хранят письменные источники, о них пишут романы и научные труды, о них снимают фильмы. В числе этих избранных – великий сын монгольского народа Темуджин (1162-1227 после Р.Х.), сын Есугея, вошедший в мировую историю под грозным именем Чингис-хан.

Оставленный после смерти отца откочевавшими родичами, Темуджин вместе со своей семьей – двумя матерями и тремя братьями по отцу (их имена Бегтер, Белгутей, Хасар) – провел многие годы вдали от людей на берегах Онона. С 1206 году, когда после многих лет упорной борьбы он объединил под общим знаменем окружающие тюрко-монгольские племена (народы) и на всенародном Великом курултае был назван Чингис-ханом, вся его жизнь привлекала и привлекает пристальное внимание. Поток литературы о Чингис-хане никогда не прерывался: на смену свидетельствам современников – воспоминаниям очевидцев, записям политиков, путешественников, послов, – позднее пришли научные исследования. Чингис-хан по своей значимости для мировой истории оказался в одном ряду с великими пророками человечества. Ярким свидетельством этого является признание Организацией Объединённых Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) Чингис-хана «Человеком Второго тысячелетия», в то время как «Человеком Первого тысячелетия» был назван Иисус Христос.

Чингисоведение превратилось сейчас в одну из отраслей истории. В столице Монголии Улан-Баторе с 2005 года работает Международная Академия Чингис-хана. Учредителями ее являются ученые-историки из двадцати пяти стран.

Если задуматься, то ни одна фигура мировой истории ни до, ни после Чингис-хана не исследовалась так масштабно и всесторонне. История Потрясателя Вселенной, его потомков, созданных ими государств не оставалась без внимания ученых, непрерывно исследовалась, начиная с ХІІІ века. Более 160 диссертаций посвящены только лишь «Сокровенному сказанию монголов», записанному в 1240 году, обнаруженному русским ученым Палладием (Кафаровым) в 1866 году в китайском архиве, позднее переведенному на русский язык и таким образом вошедшему в научный оборот. В 2012 году, в связи с празднованием 850-летия рождения Чингис-хана было издано несколько научных трудов о нем. Казалось бы, эпоха Чингис-хана исчерпывающе исследована, никаких белых пятен не осталось. Однако дискуссиям о Чингис-хане нет конца. Более того, с ходом времени они разрастаются и становятся все острее. Почему?

Понятно, что об очевидных вещах не спорят. Полемику вызывают обычно сомнительные предметы туманной природы, в которых неизвестное преобладает над известным. Противостояние мнений возникает в процессе познания неизвестного, когда каждый исследователь на своем уровне понимания пытается сделать выводы, обобщить известные ему из литературы и личных наблюдений факты. Причина непрекращающихся до сегодняшнего дня дискуссий вокруг Чингис-хана – существование «белых пятен», непроясненных аспектов проблемы. Так что же это за «гордиев узел» истории, который остается нераспутанным, несмотря на усилия ученых многих стран в течение столь длительного времени?

Надо признаться, нас побуждает взяться за перо, вернуться к старой, изрядно истрепанной теме надежда найти ответ на давний вопрос. Но, прежде чем мы приступим к поискам ответа, необходимо в соответствии с правилом «нет следствий без причины» прояснить причину, по которой стала возможной сама ситуация неразрешимого спора вокруг Чингис-хана. Без этого читатель, уже сформировавший на основе собственного опыта и почерпнутых из литературы знаний собственное мнение, вряд ли сможет отстраниться от своей позиции, непредвзято воспринять вопрос по существу, наше его последующее изложение.

Суть проблемы, которая продолжает до сих пор вызывать противоречивые мнения, не позволяет придти к общему решению, состоит в следующем вопросе. Каково происхождение Чингис-хана и почему созданное им государство было названо монгольским? По нашему мнению, есть множество обстоятельств, которые сделали возможным такой вопрос. Часть из них касается напрямую темы книги и в тоже время является общей для истории кочевников вообще. Поэтому, прежде чем перейти к непосредственному изложению темы, следует рассмотреть хотя бы несколько основных из множества обстоятельств, которые возникают друг из друга, связаны и переплетены друг с другом как запутанный клубок.

Фундаментальная причина всей этой ситуации такова. Всемирная история была написана в соответствии с эгоцентристскими представлениями народов, ранее других сформировавших в древности свою цивилизацию, а затем и европейцев. Общее историческое сознание также сформировалось на основе эгоцентристских взглядов отдельных народов. Речь идет о разделении единого в своем происхождении человечества на «исторические и неисторические народы» – на «созидателей», наделенных даром творить культуру, цивилизацию, и «дикарей», обделенных способностью культуротворчества, умеющих лишь разрушать созданные другими ценности. Вследствие такой «классификации» первоначальная история любого кочевого народа (в т.ч. и монголов) осталась вне поля исследования науки.

Конечно, позднее ученые осознали, что такой подход не имеет никаких оснований, термин «исторические народы» был заменен термином «оседлые народы», а термин «неисторические народы» – термином «кочевые народы», но прежнее понимание в целом сохранилось. Понятийная нагрузка прежних терминов была перенесена на новые без особых изменений. В науке до сих пор доминирует убеждение, что только оседлые народы создали мировую цивилизацию, а кочевники – это дикари, бродившие по степи в поисках пропитания, грабившие и разрушавшие созданные оседлыми народами цивилизации. Это убеждение привело к тому, что история ни одного из кочевых народов не была написана полностью.

Поэтому сейчас мы знаем названия, но не знаем происхождения и природы кочевых народов, с незапамятных времен волна за волной приходивших с севера на юг, с просторов Великой Степи в Переднюю и Малую Азию, в Иран и в Индию, перемешивавшихся и растворявшихся среди местного населения. Кем они были, эти кочевники? Быть может, они были одного происхождения с оседлыми народами, и отличал их лишь образ жизни, или быть может они были совершенно чуждыми оседлым народам и по своему происхождению? На каких языках они говорили? Мы ничего не знаем об этом. Не знаем даже, имели ли все эти волны кочевников общее происхождение и язык, или то были совершенно разные по языку и происхождению народы (в ортодоксальной истории не принято говорить о кочевых народах, а лишь о племенах. – К.С.). Все, что нам дано знать о кочевниках, так это названия народов и некоторые события более поздней истории, попавшие в письменные памятники соседних оседлых, имевших письменность народов.

В связи с этим история любого кочевого народа начинается в науке с того момента, как он попадает в летописи оседлых соседей. То, что было до этого, до упоминания в письменных текстах, никого не интересует. Какие социально-исторические события пережил тот или иной народ, откуда и при каких обстоятельствах он пришел, на каком языке говорил? Эти и тому подобные вопросы остаются открытыми. Поэтому создается впечатление, что любой из кочевых народов сформировался одномоментно – свалился с неба или подобно посеянным зубам дракона пророс из-под земли. Это касается не только кочевников древности, но и более поздних, средневековых народов. Яркой иллюстрацией такой ситуации является представление о том, что тюркский народ возник на Алтае в VІ веке после Р.Х.

Выяснение происхождения любого из кочевых народов до сих пор является большой проблемой, порождает многочисленные споры, т.к. начальная история кочевых народов не исследовалась, неизвестно, кто откуда вышел и куда пришел, в науке они рассматриваются лишь с момента упоминания в письменных источниках соседних народов.Здесь кроется и причина той странной ситуации, когда происхождение Чингис-хана и его народа остается окутанным покровом неизвестности, порождая все новые незавершающиеся дискуссии.

Можно утверждать, что еще одной, дополнительной причиной такой странной ситуации является то, что историки прошлого и настоящего при написании древней истории кочевых народов целиком полагаются на сведения письменных источников, воспринимают их как истинные свидетельства и строят свои концепции, опираясь лишь на письменные сведения. Ни один из этих письменных источников не является наследием самих кочевых народов. Наоборот, все эти письменные памятники написаны представителями оседлых народов, в свое время сражавшихся с кочевниками, считавших их непримиримыми противниками, заклятыми врагами. Понятно, что такая, выражающая лишь взгляды враждующей стороны история всегда будет оставаться односторонней, сомнительной, далекой от истины. Вследствие этого природа и бытие кочевых народов, создавших свой собственный образ жизни, остаются до сих пор неизученными на должном уровне. Это – одна из причин сформировавшегося отрицательного отношения к ним, как к дикарям. К сожалению, это отношение в массе остается без изменений.

Следует отметить, что отношение европейцев к кочевникам как к только лишь дикарям мешает им правильно оценивать те или иные исторические события с участием кочевников. Все сведения о кочевниках, имеющиеся в нашем распоряжении благодаря древним письменным источникам, – это в основном бесконечные сведения о войнах кочевников с оседлыми соседями. Разумеется, кочевники предстают в них только лишь как грабители, разрушители, убийцы и даже людоеды, а оседлые народы – наоборот, невинными агнцами.

Кто бы ни писал, какие бы сведения не содержались в древних текстах, война есть война! Во время войны обе стороны не могут позволить себе сдержанность. Если ты не убьешь врага – он убьет тебя. Пока враг не убит, нет и победы. Это – закон войны. Этот закон остается незыблемым не только во время войн кочевников и оседлых народов, но и когда воюют между собой два оседлых государства или два кочевых народа. Они вынуждены убивать, по возможности безжалостно уничтожать друг друга. Поэтому не война, а то, что происходит после окончания войны, как ведут себя победители с побежденными – вот критерий, позволяющий определить, кто поистине обладает культурой, а кто зверь.

Если подойти к проблеме с этой стороны, то мы увидим, что кочевники, которых европейцы (в том числе и русские) считают дикарями, были безжалостны к непокорившимся, сопротивляющимся противникам, но не были жестоки к тем, кто сложил оружие, перестал сопротивляться. Кочевники ограничивались наложением дани на покоренные народы. Не было повального насилия и унижения покоренных¹. И наоборот, в истории «культурных» оседлых народов – «творцов» цивилизации» – встречаются ужасающие случаи насилия, унижения, мучений побежденных. Чтобы не быть голословными и вместе с тем не составлять пространный список ужасающих эпизодов, ограничимся конкретным примером. Когда в 1014 году Византия победила болгар, по приказу императора Василия 15 тысячам пленных выкололи глаза, обрекли побежденных на полную слепоту. Когда Ричард Львиное Сердце захватил Палестину, 3 тысячи пленных были убиты, им рассекли животы и распотрошили внутренности в поисках якобы проглоченных драгоценных камней и золота. Когда император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса взял итальянский город Кремону, его солдаты отрубали головы попавшим в плен и играли этими головами в мяч. Во всей истории «диких» кочевников нет ни одного случая, чтобы какой-то побежденный народ был вырезан до последнего человека и исчез с лица земли. А «культурные» оседлые народы – и на западе, и на востоке – не раз устраивали геноцид. В качестве примера можно напомнить о злодеяних крестоносцев против прусов на западе, и китайцев – против джунгар на востоке. Всем известно, как переселившиеся в Америку европейцы обошлись с индейскими народами.

Еще один факт, который стоит иметь в виду. «Дикие» кочевники во все времена, завоевав какую-либо страну, не вмешивались ни в язык, ни в религию, ни в обычаи подвластного народа, более того, во многих случаях они смешивались с местным населением, принимали их язык, веру и обычаи и ассимилировались. «Культурные» оседлые завоеватели уничтожали все, старались насильно ввести свой язык, религию и обычаи. Свидетельств этому множество. Нет необходимости приводить здесь примеры. Думаю, что сказанного выше вполне достаточно, чтобы читатели с точки зрения гуманизма сами расставили оценки, решили, кто дикарь, а кто носитель культуры, невзирая на представления сформированной с европоцентристкой точки зрения ортодоксальной истории.

Доминирование в науке столь сомнительной установки не дает исследователям возможности выяснить историческую правду прошлого путем сопоставления сохранившихся сведений устной истории самих кочевников со сведениями письменной истории. Европоцентристки настроенные ученые сведения устной истории кочевников рассматривали как всего лишь выдумку, сказку, миф. Сформировавшиеся в лоне европейского ментальности ученые, не имеющие никакого представления о сути кочевого образа жизни, просто не способны понять природу устной истории, осмыслить ее информацию. Поэтому метод передачи информации степной устной истории, ее образно сформулированные мысли остаются нераскрытыми, неразгаданными.

Чтобы высказываемая здесь мысль была более понятна широкой читательской аудитории, в качестве примера хотим обратить внимание на одну деталь, общую для устной истории происхождения ряда кочевых народов (тюрков, уйсунов, киргизов и т.д.).

Например, в одной из легенд рассказывается: «В древние времена некая страна внезапно напала на соседнюю, вырезала все население покоренной страны, сожгла дома, угнала весь скот. На разоренном стойбище остался лишь один мальчик с отрубленными руками и ногами, победители не стали убивать, пожалели его. Мальчика, истекающего кровью, оставшегося без рук и ног, нашел и вскормил волк. Хан победившей страны, узнав о выжившем мальчике, приказал найти и убить его. Посланный ханом на розыски человек нашел мальчика, рядом с ним волка, а над ребенком летали вороны с мясом в клювах… Выживший благодаря божьей милости мальчик вырос, а его разросшееся потомство составило целый народ». Таково общее для многих легенд содержание.

Если эту легенду попытаться анализировать с европейских позиций, легенда действительно напоминает чудесную сказку, миф. К ней невозможно отнестись как к историческому сведению. Во-первых, человек с отрубленными конечностями вряд ли выживет, его жизнь на обезлюдевшем стойбище будет недолгой. Во-вторых, вряд ли волк, в котором просыпаются хищные инстинкты при виде и запахе крови, будет выхаживать израненного человека, скорее разорвет и съест его. Это известная всем реальная жизнь.

Если теперь эту легенду устной иcтории проанализировать с точки зрения самих кочевников, то в ней нет ни преувеличения, ни мифа. Это лишь образное описание исторического события, случившегося в реальной жизни. В восприятии кочевников, мальчик, оставшийся в живых на стоянке разгромленного и уничтоженного народа, – это символический образ, говорящий о том, что народ не был уничтожен до конца, сохранились отпрыски, способные продолжить жизнь народа. Иначе говоря, взрослые члены разгромленного племени вырезаны полностью, остались лишь слабые, не способные к сопротивлению или борьбе с лишениями люди. Именно об этом говорит образ ребенка с отрезанными конечностями. Победители не только вырезали полностью взрослых, обеспечивавших род-племя продовольствием, но и угнали весь скот, т.е. оставили случайно выживших без кормильцев, без средств пропитания и без транспорта, возможности передвигаться. Это подтверждает древняя метафора кочевников, называвших кормильцев и детей, способных выполнять поручения, – «рука» (қол), а верховых лошадей и тягловый скот – «ноги» (аяқ).

У казахов до сегодняшнего дня бытуют выражения «қолды-аяқтай» («имеющий руки-ноги», т.е. имеющий помощников и лошадь под седлом), «аяқ-қолы кесілді» («руки-ноги отрезаны», т.е. человек остался без помощников) именно в этом значении. В трудный период после Второй мировой войны, когда колхозное начальство во время сезона сенокошения насильно забирало на работы подросших детей-помощников и единственную верховую лошадь, старики, не сумевшие запастись вовремя топливом и другими припасами, жаловались друг другу: «Видишь, эти вот отрезали сразу руки-ноги, оставили беспомощным» («Көрмейсің бе, аяқ-қолды бірдей кесіп, кәріп қылып қойығанын»). Не раз в детстве приходилось быть свидетелями таких разговоров.

Этот образ существует издревле, не чужд и другим восточным народам. Например, знаменитый китайский путешественник ІІ в. до Р.Х. Жан Кянь, описывая западные страны, в которых он побывал, предлагает своему царю (императору) отдать в жены правителю (куньми) усуней «императорскую дочь», чтобы привлечь усуней в качестве союзников в войне с сюнну: «Если мы сделаем так, то отрежем сюнну правую руку» (Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. ІІ. М.-Л. 1950. Стр. 155-156).

Из этих примеров становится ясно, что не все сведения устной истории являются плодами воображения. На самом деле кочевники, не разорвавшие связывающую их с матерью-природой пуповину, облекали реальные исторические события в художественные образы, передавали их метафорически. Устная история – это пример умения мыслить образами.

В рассматриваемой легенде волк спасает искалеченного мальчика и вскармливает его, вороны слетаются к нему с мясом в клювах. Это подтверждает нашу мысль об образной передаче реальных фактов в устной истории. Здесь опять же нет никакой выдумки, лишь правда степной жизни. Чтобы правильно понять эти образы, нужно лишь вообразить себе, как оставшиеся в живых слабые, беспомощные люди находят пропитание в первое время после разгрома племени. Они в одночасье лишились кормильцев, скота, всех запасов продовольствия, всего необходимого, остались бездомными в голой степи, где нет даже диких ягод и плодов, чтобы хоть как-то успокоить голод. Единственный способ не умереть с голода – это подбирать недоеденные волками остатки их добычи. Именно так в безлюдной степи выжил прямой предок Чингис–хана Бодончар, когда был изгнан своими старшими братьями. В «Сокровенном сказании монголов» об этом рассказывается так: «Бодончар, питаясь оставшейся после волков падалью, провел одну зиму» (Моңғолдың құпия шежіресі (Тайная история монголов). Өлгей. 1979. 25-б.). Лучший способ узнать, где в этой бескрайней степи, за какой грядой можно найти свежую падаль, – это следить за воронами, которые слетаются к месту пиршества волков. Таков истинный смысл, закодированный в детали устной истории о волке, кормившем мальчика, и воронах, летавших над ним с мясом в клювах. Это означает, что любое сведение устной истории может быть расшифровано подобным образом. Чтобы подобрать ключ, нужно понимать этот образный метод подачи информации. К сожалению, доминирующее в науке европейское мировоззрение до сих пор не позволяет интерпретировать сведения степной устной историографии по-своему, исходя из ее внутренней природы, не дает возможности преодолеть зависимость от письменных источников, в которых очень часто ложь преобладает над правдом, т.к. авторы этих текстов считали кочевников дикарями.

Известно, что одним из источников устной истории являются генеалогические сведения. Собственный взгляд, аутентичная версия начального этапа истории любого народа в мире находится в сведениях родословной. Генеалогии являются документами социальной истории, особенно универсальным является их значение для познания истории кочевников, не оставивших после себя никаких письменных памятников. Однако современная историческая наука до сих пор относится с содержанию генеалогии как к лишь источнику дополнительных, косвенных сведений, позволяющему восстановить историю отдельной семьи. Такое отношение не позволяет полностью раскрыть истинное содержание и функции генеалогии.

Не следует забывать, что генеалогия в европейском понимании и генеалогия, порожденная кочевым образом жизни, имеют значительные различия.. Для кочевников генеалогия, в первую очередь, – это история, передаваемая традиционным образом изустно от поколения к поколению. Основная тема этой истории – воспоминания самого народа о различных событиях его истории. В родословиях кочевников не только рассматривается происхождение, приводится цепочка имен, конкретизирующих преемственность от отца сына, от предков к потомкам, но и даются системные обширные знания о возникновении рода-племени, его формировании.

Как говорил казахский ученый-этнолог А.Сейдимбек: «… В идущих из древности народных родословиях-шежіре повествуется не только о генеалогической преемственности поколений, но и, самое главное, основным содержанием генеалогической информации наряду с описанием исторических событий становятся эпические сказания о исторических личностях, исторические легенды и рассказы, назидательные речи ораторов, пословицы-поговорки, особенно, ситуативные примеры и притчи. Таким образом, казахское родословие (генеалогическую традицию) можно назвать кладезем исторической информации, раскрывающей во множестве форм все стороны народной жизни… Устное повествование о историческом прошлом для широкой аудитории и превращение, таким образом, истории этноса в коллективную память обеспечивало объективность и точность сведений генеалогии» (Сейдімбек А. Қазақтың ауызша тарихы (Устная история казахов). Астана. Фолиант. 2008. 13 б.). Невозможно дифференцировать и познать истину, отголоски которой из глубин исторической бездны долетели до нас, построить на них концепцию, если не придавать значения этим особенностям кочевой генеалогии, не интепретировать ее всесторонне, не уметь наслаждаться ею. Считаем, что сказанное здесь имеет самое прямое отношение к тому, что дискуссии о происхождении Чингис-хана и начальной истории монгольского народа остаются по сей день незавершенными.

Еще одна причина, по которой история кочевников не может быть понята современной наукой в ее собственном бытии, состоит в том, что государственное устройство, порожденное кочевым образом жизни, не изучается как отдельный предмет исследования, его пытаются уложить в прокрустово ложе концепции общественных формаций, сформированной на европейском опыте. Родо-племенная система породила кочевой образ жизни и обеспечила его жизнеспособность в течение долгого времени. Родо-племенная система – это особая общественная структура, породившая собственный образ жизни для живущего в неразрывной связи с природой человеческого коллектива, ставшая основой для формирования соответствующего хозяйственно-культурного типа, обеспечившая единство интересов коллектива. Необходимо понять, что родо-племенная система – это великая система, замещающая административную, территориальную, политическую структуры в европейском их понимании. При таком понимании появляется возможность понять, что только родо-племенная система была основой государственного устройства всех ханств и каганатов, улысов и великих улысов с тех времен, когда часть человечества, переходившего в начале своей истории от природных общин к человеческим сообществам, выбрала кочевой образ жизни. К сожалению, ортодоксальная история все еще не может раскрыть эту проблему, проанализировать внутреннюю структуру созданных кочевниками государств.

В древности на востоке Великой степи в разное время существовали крупные степные государства, такие как Гуннское (Сюнну), Сяньбиское, Жужанское, Тюркское. Ортодоксальная история называет их каганатами или степными империями. Согласно концепциям ортодоксальной истории, эти государства и народы включали в свой состав не имеющие ничего общего, перешедшие из других объединений рода и племена. Эти племена завоевывали данную территорию, создавали свое, отдельное государство, после некоторого периода существования растворявшееся бесследно. Но если обратить внимание на историю каждого рода-племени, основавшего одно из этих государств, тщательно исследовать ее, то обнаружится совсем другая ситуаци, выяснится, что ни одно из племен не пришло извне, наоборот, является постоянным насельником данной территории. Названия перечисленных выше и существовавших позднее степных государств отличаются друг от друга, но их суть, их природа остается постоянной. Иначе говоря, как бы ни назывались эти государства в разное время, с древнейших времен их территория – это все та же территория, племена (народы), входящие в состав государств, – это все те же племена. Все отличие состоит лишь в том, что название государства определяется в зависимости от того, какое племя (народ) на очередном историческом вираже пришло к власти. Иначе говоря, меняется лишь название государства, страны. В конечном счете, народ и территория не меняются и тем более не исчезают бесследно. Название государства меняется, но поскольку состав населения остается прежним, то и значительных изменений в бытовой жизни, обычаях и обрядах, в языке и религии не бывает. Эта истина проясняется, когда историю кочевников начинаешь рассматривать не с европейской меркой, а с позиций собственно кочевого образа.

Пока эта истина в своей сути остается непонятой учеными, закономерно в истории кочевников будут сохраняться сомнительные фрагменты, постоянно возникать неразрешимые противоречия во взглядах. Чтобы такая ситуация не возникала вновь и вновь, необходимо переосмыслить историю кочевников с их собственных позиций и на основе данных, полученных с помощью новейших достижений науки, таких как исследования ДНК.

Перечисленные выше обстоятельства, как можно понять, уже в течение нескольких веков исследований мешают понять историю монгольских народов в ее собственном бытии. Наиболее явно это обнаруживается благодаря тому факту, что смысл названия «монгол» и его происхождение не объяснены с научной точки зрения и сколько-нибудь однозначно. В конечном счете, неясность в вопросе происхождения народа, выходцем из которого является Чингис-хан, сохранение каждым исследователем своей позиции, определяется тем, что начальная история монголов не исследуется, историки в своих исследованиях не идут вглубь, ограничиваются сведениями десятка книг, главная из которых – «Сокровенное сказание монголов» – повествует о событиях, начиная лишь с ХІІІ века.

Вследствие этого история монгольского народа начинается с истории народа, который Борте-чино и Гао-марал вывели из Ергене-кона, а предшествующая этому событию история не исследуется вовсе, остается неизвестной. Вопросы «Кем были предки выходцев из Ергене-кона? Откуда они пришли в Ергене-кон? Какие социально-исторические события пережили?» остаются без ответа. Нет и историографии, которая стремилась бы ответить на этот вопрос. Истории, которая бы основывалась на собственном мировоззрении, обычаях и традициях кочевников, начиналась из глубин праистории и проносила эстафету преемственности без перерывов до наших дней. Все, что есть, это отрывочные сведения, записанные в более поздние времена и ставшие известными всем. Невозможно на их основе составить полную картину прошлого. Поэтому мы до сих пор и не знаем в точности даже то, какое значение имеет этноним «монгол» или почему человека, завоевавшего полмира, назвали Чингисом.

Действительно, что такое «Чингис»: это звание или должность, титул? Если титул, то почему ни один правитель монголов после Темуджина не назывался «чингисом»? Ведь правящий титул должен даваться любому, кто достиг трона, невзирая на его личные качества. Ведь не только сильные правители, но и многие слабоумные, севшие на трон и разорившие, доведшие до обнищания свою страну правители назывались ханами, каганами, царями, королями, императорами. Почему не только рядовые правители, но даже и великие каганы монголов, правившие после Темуджина,не назывались «чингисами»?

Если же «чингис» не титул, а звание, то почему это звание никому после Темуджина не было присвоено? Почему это звание не было даровано ни Батыю, завоевавшему множество земель и народов вплоть до Адриатики на западе, ни Хубилаю, покорившему на востоке весь Китай и основавшему империю Юань? Вообще, какое значение имеет само слово «чингис»? К словарному фонду какого языка относится это слово? Если это слово является обственно монгольским, то почему даже монгольские ученые не могут прояснить происхождение и строение слова, его этимологию? Почему они высказывают разные, непримиримые в принципе версии? То же самое можно сказать и об этнониме «монгол». До сих пор не выявлено происхождение этого слова, его этимология. Существует лишь целый ряд предположений и догадок, высказанных учеными в зависимости от разных вариантов озвучивания этого термина. Плодами этих догадок являются словосочетания «мың қол», «мұң құл», «мың құл», предлагаемые в качестве исходного варианта этнонима «монгол». Какой из этих вариантов правильный? Смог ли кто-то из ученых обосновать с научной точки зрения и конкретизировать свой вариант?

Не будучи профессиональным «востоковедом» или «монголоведом», но трезво оценивая эту тупиковую ситуацию, в качестве ищущего человека, в определенной мере знающего нашу древнюю историю, мы сочли своим долгом попытаться ответить на указанные выше вопросы, взяли в руки перо в надежде, что плоды наших размышлений помогут в познании нашей общей истории. Каковы результаты? Об этом судить тебе, наш просвещенный читатель.

(продолжения следует)